Вот уже целый год я сканирую страницы и перепечатываю на компьютере воспоминания своего деда, Вениамина Димитриевича Свечникова. Ведь воспоминания, это, по сути, единственное, что на какое-то время сохраняется об ушедших в вечность людях, не создавших каких-то вещественных, материальных памятников своей жизни. Педагоги обычно каких-то материальных памятников не создают. Их жизнь протекает в духовной сфере. А мой дедушка был потомственным педагогом. Он, Свечников Вениамин Димитриевич (1881-1961), прожил интересную, наполненную яркими историческими событиями, жизнь. Он окончил три класса земской школы в селе Натальино, Самарской губернии. Затем учился в духовном училище, в Самарской духовной семинарии и в Санкт-Петербургской духовной академии, которую окончил со степенью кандидата богословских наук в 1909 году [1]. Первую мировую войну и Октябрьскую революцию встретил в Петрограде. С 1930 года он с семьёй поселился в Саратове, где до пенсии проработал заведующим учебной частью педагогического училища. И все события своей жизни он тщательно записал красивым почерком в толстых тетрадях.
Эти его мемуары мне чрезвычайно дороги по нескольким причинам.
Первая причина, в которой я долгое время не мог себе признаться, и которую только теперь осознал, это то, что мужская линия Свечниковых, идущая от моего дедушки, на мне, Владимире Серафимовиче Свечникове, оканчивается. У меня только одна дочка, которая носит фамилию мужа, и одна (пока) внучка, у которой тоже другая фамилия.
Вторая причина несёт в себе некий оттенок мистики. Дело в том, что я прекрасно помню последние годы жизни моего дедушки, и то, как он работал над своими мемуарами. Из-под его пера за четыре года появились три толстые тетради. Эти воспоминания читали мои папа и мама, их читали наши родственники, в доме велись разговоры о том, что дедушка пишет очень важные и интересные для нашей семьи мемуары. Но мне, ученику начальных классов (в 1961 году мне исполнилось 12 лет), то, что писал дедушка, было не интересно. Я, разумеется, заглядывал в его записки, но дедушка писал их старинным пером «рондо», и разбирать его почерк для меня было очень трудным занятием. Да и содержание записок было мне не особенно понятно и интересно.
И вот когда я уже учился в институте, как-то попросил маму дать мне дедушкины тетради. Мама с горечью призналась мне, что уже несколько лет она их нигде не видела. Мы решили, что, скорее всего, кто-то из родственников их читал и не вернул. Впрочем, какие-то робкие попытки их найти я предпринимал, рылся в шкафах, в сундуке, искал на даче, но все поиски были безуспешными. Так и прожил я всю жизнь с горьким воспоминанием о непрочитанных, и утраченных навсегда дедушкиных мемуарах.
Когда мамы не стало, я уехал к дочке. И целый год, практически не заходил в пустую мамину квартиру. Но через год понадобилось освободить её от мебели и всех, теперь уже ненужных, старых вещей. И вот, разбирая книжный шкаф, с библиотекой, которую начал собирать ещё мой дедушка, на самой нижней полке, в глубине я нашёл дедушкины тетради. Мама, как бы уходя, спохватилась, и всё-таки вручила мне эти записки, более 50 лет считавшиеся утраченными.
Такой источник исторического знания личного происхождения, на мой взгляд, представляет несомненный интерес для социологии повседневности, культурологии, педагогики начальной школы. Вот так дедушка описывает самые ранние годы своей жизни и учёбы.
«… В селе Натальино [2] мой отец, Димитрий Федорович Свечников, был учителем (и директором) земско-общественного училища. Жили мы в особом при школе деревянном домике, состоящем из двух комнат и отдельной, через холодные сени, кухни. Жалованье, как тогда называлась зарплата учителя, было небольшое, 37 руб. 50 коп.
В последнюю зиму (перед началом учёбы в школе, 1888 г.) тётя учила меня читать по сложному методу: «Буки, аз – Ба; Веди, аз – Ва» и т.д. Читать по этому методу я научился и, видимо, читал неплохо, а вот умел ли я писать до школы, не помню».
Описанный дедом метод обучения чтению назывался в России буквослагательным, и был он очень длительным и трудоемким. Однако он имел довольно широкое распространение. Его самым главным недостатком была необходимость заучивать наизусть каждый новый слог. В противовес буквослагательному методу К. Д. Ушинский предлагал внедрять в школы звуковой метод обучения грамоте.
«… Для папы, с началом моего ученья, стояла трудная задача: в какое отделение (тогда так называли классы) меня посадить. Посадить в первое – я уже умел читать, посадить во второе – я не знал арифметики и совершенно не понимал даже простеньких задач. Папа всё же решил посадить меня во второе отделение. И это решение я оправдал. Я быстро справился с материалом, арифметика стала моим любимым предметом. И в два года я в числе первых окончил школу отца – земско-общественное училище. В то время в начальной школе было три класса.
Здание школы представляло собой одну большую комнату с множеством окон. В этой комнате и размещались все три отделения: младшее, среднее, старшее. Отец начинал занятия с 8 часов утра и заканчивал в 4 вечера с большой переменой на обед. Дети, жившие близко от школы, уходили обедать домой. Дальние – приносили обед с собой, состоящий из лепёшек, пирогов, молока и сладкого чая.
По какой системе вёл отец учение детей, занимаясь с тремя отделениями, я тогда, конечно, не мог оценить, но только система его с методической стороны была весьма рациональна. В три года мы научились грамотно, правильно, красиво писать, бойко, с хорошей тональностью, выразительно читать и решать задачи на целые числа в пределах задачников Евтушевского и Гольденберга, обеих частей».
В земской школе от учеников по арифметике требовалось знание четырёх арифметических действий (сложения, вычитания, умножения и деления) простых чисел и составных-именованных с раздроблениями и превращениями разных мер, решением примеров и простых задач, по Гольденбергу и Евтушевскому задачнику, с простыми и именованными числами. Чрезвычайно важно, что ученики овладевали навыками правильной речи.
«… В школе мы хорошо изучали книгу для чтения К.Д.Ушинского «Детский мир». В трёх частях для младшего, среднего и старшего отделений. Книги эти, с прекрасно подобранным материалом из стихотворений и прозы бытового содержания, географического и естественно-научного, при обстоятельном чтении обогащали и развивали мировоззрение учеников. Книги Ушинского были продуманно иллюстрированы гравюрами в рисунках художника Матэ. Когда я впоследствии стал преподавателем в Санкт–Петербурской Духовной Семинарии, и мне пришлось по делу быть в Академии Художеств у профессора Матэ, в разговоре профессор рассказал мне: «когда мы были с К.Д.Ушинским молоды, он разрабатывал свои книги для чтения, а я иллюстрировал их гравюрами». Позднее в школу были присланы земством другие книги, хорошо составленные и прекрасно изданные, с иллюстрациями под названием «Наш Друг».
Хорошо помню, как присылали в коробах из земства учебники, книги для чтения, учебные пособия, тетради, бумагу для письма и пр. Это был праздник, когда распаковывали посылки. Сколько тут было нового, интересного, отрадного, занимательного. Учебники отец распределял между учениками. Из присылаемых книг для чтения в школе составилась хорошая библиотека, которой пользовались ученики и их родители. Эту библиотеку я потом всю перечитал».
Из приведенного отрывка становится ясным, сколь неукоснительно и бесплатно для школы, земство обеспечивало методическую поддержку бедных школ и малоимущих учеников. В школы регулярно присылали даже тетради и бумагу для письма.
«… Промокательной бумаги в школе не было, пользовались песочницами и засыпали свежие чернила песком. Карандашей тоже было мало, а линовали бумагу свинцовыми карандашами, которые мы заготовляли с отцом. Расплавленный в печке свинец, вливали в костыши от камыша и опускали в воду. Нарезанные цилиндрики из свинца, отец потом вправлял в гусиное перо и затачивал. Такой карандаш не ломался, конечно, и очень долго нёс свою службу».
Описанная дедушкой технология изготовления свинцовых карандашей, возможно, представляется с нашей современной точки зрения не совсем безопасной, но, скорее всего, была единственной для бедной земской школы.
«… Отец был очень строгим учителем, хорошо объяснял, но и требовал от учеников знаний. И помню, как все старались и дружно, хорошо учились: красиво и чётко писали, и быстро устно считали. Все мы с затаённым желанием ждали, когда Димитрий Фёдорович сделает устный счёт по картинкам. Был особый ящичек, где лежали хорошо исполненные в красках картинки. Каждая картинка была разрезана примерно на 4 части и на обратной стороне каждой части была напечатана в несколько вопросов интересная задача. Учитель читал чётко задачу, ученики решали. Первый, решивший эту задачу, получал эту часть картинки. Читалась другая задача, все заинтересованные старались быстрее и правильнее решить, чтобы тоже получить часть картины. Разгоралось здоровое соревнование, составлялась у того или иного ученика какая либо картина целиком. Так оживлённо проходили эти иллюстрированные по картинкам уроки устного счёта. Нужно заметить, что учитель не часто пользовался этим способом устного счёта, почему он и казался нам особенно праздничным».
Представляет несомненный интерес описание такого «интерактивного» соревновательного метода обучения устному счёту.
«… Окончившие учение в школе отца хорошо были подготовлены. Многие устраивались в экономии помещика Орлова-Давыдова [3], были потом приказчиками, конторщиками, кассирами. Видимо школа с трёхгодичным образованием давала им достаточную подготовленность».
Замечание автора о дальнейшей карьере учеников опровергает довольно распространённое мнение о слабом уровне знаний юношей, окончивших земские школы.
«… Отец всё время и душу вкладывал в школу. Его трудами совместно с учениками около школы был разбит очень хороший палисадник, где посажено было много цветов и сирени. Большим праздником было для нас, когда учитель отпускал нас запасать из степной полыни веники для школы. А степи там были обширные, привольные. Разбредёмся, заготовим достаточно веников, нагуляемся, наиграемся. Как-то не было у нас ни озорства, ни грубых шуток. Под руководством старшеклассников вся эта целевая экскурсия проходила мирно и продуктивно.
Топливом для школы служили кизяки [4], солома и частью камыш. Помню хорошо, что ежедневно в месяцы топки отец дозором вечером ходил наблюдать, хорошо ли протоплены печи, не рано закрыты заслонки, не было ли угара».
Элементы трудового воспитания в земской школе были направлены на формирование эстетического мировоззрения и любви к родной природе. Очень важно и то, что на старшеклассников возлагалось шефство над учениками младших классов.
«… Во время перемен отец уходил домой покурить трубочку. Ученики в хорошие дни играли около школы. Никаких звонков у нас не было. Появление учителя, когда он шёл из квартиры в школу, было тем условным звонком, когда мы все дружно шли в школу и садились на свои места. Урок начинался. В обеденную перемену часть учеников уходила обедать домой, а часть обедала в школе, принесённым из дома обедом. В летнее время мы в большую перемену ухитрялись убегать на озеро купаться. Однажды увлеклись, закупались, задержались и опоздали к началу урока. Подверглись строгому взысканию: все цепочкой встали на колени по кромке окон в назидание для поддержания дисциплины».
Интересно замечание автора воспоминаний об отсутствии звонков на уроки. Несмотря на довольно свободное времяпровождение учеников, дисциплина в школе поддерживалась всеми устоями деревенской жизни, уважением к личности учителя.
«… Школа была для нас тем центром, возле которого протекала почти вся наша ученическая, детская жизнь. Здесь мы учились, здесь мы и играли. Ученики, что жили не в большом отдалении от училища, после приготовления уроков и окончания своих домашних дел, которые они делали в помощь родителям, приходили к школе, особенно в весенне-летнее время. Здесь мы упражнялись на гимнастике (в школе была хорошо оборудована гимнастика), здесь играли и в прятки, и в козны [5], и в чижика [6]. Расходились уже в поздних сумерках. Иногда мы уходили встречать вечернее стадо в противоположный конец села, за околицу. Там собиралась большая группа: играли в горелки [7], в лапту [8]».
Автор перечисляет ныне во многом забытые, исконно русские спортивно-массовые игры: козны, чижик, горелки, лапта. Описание правил этих игр можно отыскать при желании в Интернете, но в настоящее время необходимо найти энтузиастов для возвращения этих игр в быт школьной детворы.
«… Школу я окончил за два года. Отец посадил меня во второе отделение, хотя я не знал арифметики. Но быстро выровнялся, догнал товарищей и через два года держал экзамены по окончании училища. Всего нас окончило 19 человек. На экзамен приезжал инспектор народных училищ. На диктовке мы писали текст басни, в которой говорилось, как бык с плугом тащился после трудов, а муха у него сидела на рогах. И только двое из 19 человек сделали по две незначительные ошибки. Вообще экзамены прошли очень хорошо.
1891 г. был холерный, но эта непрошенная гостья, холера, не очень сильно свирепствовала в селе, вероятно в силу той же изолированности села, отдалённости от проездных дорог. Мы в то лето всей семьёй были дома. Как правило, папа каждого члена семьи заставлял после обеда выпить несколько капель соляной кислоты. Я не видел ни одного холерного больного. 1891/92 год был голодный. Тяжёлый год. Много о нём осталось памяти и в литературе: и у Л.Н.Толстого, и у В.Г.Короленко и у др. писателей. Помню, в школе ученики питались в общем порядке и, если совсем не изменяет память, каша с молоком была питанием ребят.
После уроков папа брал меня, и мы уходили на общественную раздачу продуктов питания. Население было поставлено на учёт по степени нуждаемости. Были составлены списки, и ежедневно по этим спискам выдавалось: печёный ржаной хлеб, пшено и подсолнечное масло. Папа выдавал заготовленные пайки, я отмечал по спискам.
Безусловно, можно бы значительно лучше и сытнее организовать в этот очень тяжкий год питание голодающего населения, если бы богачи-помещики, как, к примеру, граф Орлов-Давыдов, чьим поместьем и было село Натальино, выдели ли бы с достаточной щедростью средства, хлеб и продукты голодающим крестьянам».
Несомненно, интересное воспоминание о положении дел во время холерного года в бедном селе Натальино. Учёт населения по степени нуждаемости, общественная раздача продовольствия – отмеченные факты общественной жизни села. Привлечение сельской интеллигенции к справедливому распределению продуктовых наборов показывает высокую степень уважения крестьян к профессии школьного учителя.
Библиографический список
- Свечников Вениамин Дмитриевич, в 1909 выпускник СПб.Духовной академии (Самарская дух.семинария) – http://www.familytree.ru/ru/cleric/orthdx240.html (дата обращения 08.01.2015).
- Село Натальино – http://place.vezoo.ru/306185/ (дата обращения 08.01.2015).
- Орлов-Давыдов, граф Владимир Петрович – http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/96255/%D0%9E%D1%80%D0%BB%D0%BE%D0%B2 (дата обращения 08.01.2015).
- Кизяки – http://ru.wikipedia.org/wiki/%CA%E8%E7%FF%EA
- Козны – https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B0%D0%B1%D0%BA%D0%B8_(%D0%B8%D0%B3%D1%80%D0%B0)(дата обращения 28.12.2014).
- Чижик – http://allforchildren.ru/games/active7-14.php (дата обращения 28.12.2014).
- Горелки – http://allforchildren.ru/games/active1-24.php (дата обращения 29.12.2014).
- Лапта –http://kurszdorovia.ru/sport/igri-s-myachom/pravila-igri-v-russkuyu-laptu (дата обращения 28.12.2014).