Зависимость от алкоголя остается одной из наиболее актуальных медико-социальных проблем современной Украины [1-3]. По далеко неполным данным официальной медицинской статистики, на диспансерном учёте по поводу психических и поведенческих расстройств, возникших вследствие употребления алкоголя на 1.01.2014 года находилось 608 648 больных, что составляет 1324,20 случаев на 100 тысяч населения (Линский И.В., Минко А.И., 2014: цит. по [4]). Употребление алкоголя в Украине составляет около 14 литров абсолютного этанола на душу населения, что более чем в два раза превышает установленный ВОЗ допустимый порог [5]. Отмечен рост употребления алкоголя во всех половозрастных сегментах популяции, в частности, в женской её части. По данным Медико-демографического обследования населения Украины в среднем 62% женщин хотя бы один раз употребляли алкоголь на протяжении последних 30 дней, ежедневно или почти ежедневно употребляли алкоголь 1,5% женщин, 1-2 раза в неделю – 8,7% женщин. 45% женщин употребляющих алкоголь хотя бы один раз за последние 30 дней находились в возрастном интервале 15-19 лет [6]. Отмечаемый в последние десятилетия рост числа молодых женщин, употребляющих алкогольсодержащие напитки, злоупотребляющих алкоголем и страдающих алкогольной зависимостью [7] связывают с экономическим фактором, прежде всего с доступностью алкоголя, но также и с изменением традиционных гендерных ролей в обществе, изменивших характер аддиктивного поведения женщин [8; 9].

Еще в 70-х годах прошлого столетия американские исследователи отметили, что отказ от традиционных фемининных ролей и идеалов среди девушек-подростков приводит к росту женской алкоголизации и возникновению проблем, связанных с ней [10]. Разрушение четких ролевых функций мужчин и женщин и изменение роли женщины в постсовременном обществе прямо связано с возникновением у женщин аттачмента (фиксации) к аддиктивным агентам [11]. В литературе высказывается мнение, что алкоголизм «является платой за женскую эмансипацию», а «полоролевая рассогласованность, врожденная или приобретенная, это источник внутриличностного конфликта, подсознательной тревоги и напряжения, требующих выхода в алкоголизацию» [12]. На фоне высоких показателей распространенности алкогольной зависимости и разрушительного характера её последствий закономерно встаёт проблема разработки и реализации комплексных теоретически обоснованных реабилитационных программ, включающих медицинскую, психологическую и социальную помощь аддиктам с учетом гендерной и трансгендерной специфики. Все чаще в литературе высказывается мнение, что любые формы аддиктивного поведения в ракурсе желательной терапевтической перспективы нельзя рассматривать изолированно, без учёта системы факторов, вызывающих и поддерживающих зависимость [13].

Менделевич В.Д. (2013); Khantzian E.J.(2013) прямо указывают, что актуальной задачей современной научно обоснованной медико-психологической реабилитации аддиктов является не только прекращение употребления психоактивного вещества, но и достижение изменений во всех значимых сферах жизнедеятельности перестройка мотивационной сферы, коррекция дисфункциональных отношений, решение интерперсональных и внутриличностных конфликтов, интеграция личности, изменение самоотношения, формирование стратегий саморегуляции и совладания со стрессом, изменение самооценки [13]. Побудительным мотивом изучения самооценки у женщин-аддиктов с расстройствами половой роли, послужила находка в литературе указания на то, что  самооценка аддиктов отличается от самооценки людей, свободных от психоактивных веществ. У аддиктов значительно выше степень расхождения между сниженной самооценкой и оценкой уровня потенциальных достижений, что является дестабилизирующим фактором, поскольку достаточно трудные цели сочетаются с представлениями о низких актуальных возможностях. В результате затрудняется планирование, и снижается вероятность достижения результата, и, как следствие, в ещё большей степени снижается самооценка. Низкая самооценка у аддиктов соотносится с низким уровнем самоуважения и аутосимпатии, самоинтереса и самопонимания, а также с ожиданием негативного отношения окружающих. Неудовлетворённость собой приводит к поиску компенсаторных путей поддержания позитивного самоотношения и повышает риск поведения, направленного на быстрое снятие напряжения [13].

На этапе выделения групп сравнения по унифицированным критериям МКБ-10 в контингентах зависимых от алкоголя и здоровых женщин было проведено изучение частот встречаемости лиц с расстройствами половой идентификации и без таковых. Всего было исследовано 133 женщины с зависимостью от алкоголя, находившихся на лечении в ОКПБ №3 и ХОКНБ в 2012-2014 гг., и 30 здоровых женщин, жителей Харькова и Харьковской области. Средний возраст пациенток – 31,50±2,02 год, здоровых испытуемых – 30,00±1,06 лет.

У 67 (50,38%) зависимых от алкоголя женщин были установлены признаки расстройств половой идентификации (РПИ) в форме расстройств половой роли (РПР) нетранссексуального типа: трансформации полоролевого поведения и гиперролевого поведения (табл. 1.). Трансформация полоролевого поведения в контингенте аддиктов с РПИ в 1,3 раза встречалась чаще (p<0,01). У всех здоровых женщин без зависимости от алкоголя признаки РПИ отсутствовали (табл.1.).

Таблица 1. Распределение в контингентах зависимых от алкоголя и здоровых женщин частот встречаемости лиц с РПИ и без таковых (по медицинским критериям МКБ-10), %

Нозологическая диагностика расстройств половой роли проводилась соответственно рубрике F64 (МКБ-10) [14].  Согласно указаниям составителей МКБ-10, нетранссексуальные расстройства половой роли, такие как гиперролевое поведение и трансформация полоролевого поведения (син. полоролевая трансформация, трансформация половой роли) были отнесены к диагностической категории F64.9. «Расстройство половой идентификации, неуточнённое» рубрики F64 («Расстройство половой идентификации»). В длиннике диагноза после шифра F64.9. в скобках указывались вид расстройства половой роли: «трансформация полоролевого поведения» или «гиперролевое поведение». Такое формирование длинника диагноза было связано с тем, что составитель МКБ-10 не указал отдельных шифров для подкатегорий F64.9. Во всех случаях верификацию диагноза алкогольной зависимости и расстройства половой роли осуществлял врач-психиатр.

Использование унифицированных критериев позволило сформировать в контингенте женщин, зависимых от алкоголя с расстройствами половой роли следующие клинические группы сравнения:

Первую группу составили 38 (56,72%) пациенток с алкогольной зависимостью (АЗ) и трансформацией полоролевого поведения (ТПРП).

Вторая группа объединила 29 (43,28%) пациенток с АЗ и гиперролевым поведением (ГРП).

Тридцать здоровых женщин без зависимости от алкоголя и расстройств половой идентификации (с нормативной по медицинскому критерию фемининной половой ролью) образовали контрольную группу (КГ).

Распределение групп сравнения по унифицированным критериям МКБ-10  представлено в таблице 2.

Таблица 2. Распределение групп сравнения по критериям МКБ-10, %

Группы сравнения были гомогенны по параметрам морфологического (соматического) и гражданского пола: все испытуемые в них имели фенотипические признаки женщин и были записаны в паспортах как лица женского пола.

При экспериментально-психологическом изучении самооценки использовались: Шкала самооценки реактивной и личностной тревожности Ч. Спилбергера (State-Trait Anxiety Inventory – STAI) (в адаптации Ю.Л. Ханина, 1976)[15], Методика исследования самооценки с помощью процедуры ранжирования (А.А. Реан, 2004) [16]. При оценивании полученных результатов STAI был использован алгоритм К.Р. Червинской, О.Ю. Щелковой [15], который предполагал выделение пяти уровней выраженности для каждого из видов тревожности: очень низкий – от 20 до 24 баллов, низкий – от 25 до 30 баллов, умеренный – от 31 до 45 баллов, высокий – от 46 до 60 баллов и очень высокий – от 61 до 80 баллов.

Ответный бланк Методики А.Реан содержал 20 стандартных качеств личности: уступчивость, смелость, вспыльчивость, настойчивость, нервозность, терпеливость, увлекаемость, пассивность, холодность, энтузиазм, осторожность, капризность, медлительность, нерешительность, энергичность, жизнерадостность, мнительность, упрямство, беспечность, застенчивость. В левой колонке (N) испытуемый, ранжировал эти качества по тому, в какой мере они ему импонировали (20 – высший балл, 1 – низший). Затем в правой колонке (N1) ранжировал эти качества по отношению к себе. Между желаемым и реальным уровнем каждого качества определялась разность (d), которая возводилась в квадрат (d²). Далее подсчитывалась сумма квадратов (Sd²) и по формуле г = 1 – 0,00075Sd² определялся коэффициент корреляции. Чем ближе коэффициент к 1 (от 0,7 до 1,0), тем выше самооценка, и наоборот. Об адекватной самооценке, свидетельствует коэффициент от 0,4 до 0,6.

Результаты исследования самооценки у женщин в группах сравнения представлены в таблице 3, из которой следует, что среднее значение коэффициента корреляции самооценки (r) у трансролевых женщин (1-я группа) находилось в квалификационном диапазоне от 0,7 до 1, что указывало на наличие у них высокой самооценки.

Среднее значение коэффициента корреляции (r) у гиперролевых женщин (2-я группа) находилось в квалификационном диапазоне от 0,4 до 0,2, что указывало на наличие у них низкой самооценки.

Среднее значение коэффициента корреляции (r) у здоровых женщин без РПР (контрольная группа) находилось в квалификационном диапазоне от 0,4 до 0,6, что указывало на наличие у них адекватной самооценки.

Таблица 3. Результаты исследования адекватности самооценки у женщин в группах сравнения, M±m

Проведенное исследование позволило установить неадекватность самооценки у женщин, зависимых от алкоголя с расстройствами половой роли нетранссексуального типа: у женщин с трансформацией полоролевого поведения она оказалась неадекватно завышенной, у женщин с гиперролевым поведением –  неадекватно заниженной. Установлена высокая теснота связи между признаками «неадекватно низкая самооценка» и «гиперролевое поведение» (коэффициент корреляции Спирмена равен 0,70) и между признаками «неадекватно высокая самооценка» и «трансформация полоролевого поведения» (коэффициент корреляции Спирмена равен 0,74).

По шкале реактивной тревожности (RХ₁) были получены следующие результаты: средний шкальный балл в контрольной группе равнялся 26,8±2,1 баллам, его значение соотносилось с диапазоном низких показателей шкалы RХ₁ (25-30 баллов) (табл. 4). Это означало, что все здоровые женщины без расстройств половой роли продемонстрировали низкую ситуативную тревожность. Эмоциональное состояние здоровых испытуемых на момент исследования характеризовалось ровным, спокойным фоном настроения, присутствовало ощущение психического комфорта, уверенности в себе, была отмечена удовлетворенность актуальной жизненной ситуацией, наблюдалась оптимистическая оценка перспективы.

Установленные значения среднего шкального балла в первой и второй клинических группах (46,5±2,1 и 56,6±3,1 баллов, соответственно) соотносились с диапазоном высоких показателей шкалы RХ1 (46-60 баллов) (табл. 4). Это означало, что все женщины-аддикты с расстройствами половой роли продемонстрировали высокую ситуативную тревожность. На момент исследования эмоциональное состояние испытуемых в клинических группах характеризовалось нестабильностью; у всех наблюдался выраженный психический дискомфорт, оптимистическая оценка перспективы отсутствовала, отмечалась неудовлетворенность актуальной жизненной ситуацией. Интенсивность ситуативной тревожности была значимо выше у гиперролевых женщин, по сравнению с трансролевыми женщинами (p<0,05) (табл.4).

По шкале личностной тревожности (RХ2) у большинства (73,33%) испытуемых контрольной группы средний балл был равен 34,44 баллов, у 8 испытуемых (26,67%) – 28,20 баллов. Средний групповой шкальный балл в контрольной группе составил 31,32 баллов, его значение соотносилось с умеренно выраженной личностной тревожностью (таб. 4.). Полученные значения указывали на то, что личностная тревожность большинства здоровых женщин без РПР характеризовалась как умеренная, а у части из них – как низкая. В целом же, личностная тревожность по группе здоровых испытуемых характеризовалась как умеренная. По данным литературы, умеренно выраженная тревожность соотносится с такими индивидуальными характеристиками как исполнительность, добросовестность, тщательность при выполнении обязанностей [15]. Лица с умеренной выраженной тревожностью характеризуются повышенной ответственностью, нерешительностью, они не склонны к самостоятельности, не склонны демонстрировать лидерские качества и не стремятся к установлению широких социальных контактов [15].

У всех трансролевых женщин средний групповой балл по шкале RХ₂ был равен 25,50±2,4 баллов, его значение соотносилось с диапазоном низких показателей шкалы RХ₂ (25-30 баллов) (табл. 4). Это означало, что все женщины с ТПРП продемонстрировали низкую личностную тревожность.

У гиперролевых женщин средний групповой балл по шкале RХ₂ был равен величине 47,55 ± 2,2 балла, т.е. относился к диапазону высоких показателей шкалы RХ₂ (46-60 баллов) (табл. 4.). Это означало, что все женщины с ГРП продемонстрировали высокую личностную тревожность. Среди аддиктов с расстройствами половой роли интенсивность личностной тревожности была значимо ниже у трансролевых женщин (p<0,01).

По сравнению с испытуемыми с умеренной (контрольная группа) и высокой (2-й клиническая группа), испытуемые с низкой личностной тревожностью значимо чаще демонстрировали черты уверенности, решительности, самостоятельности, независимости, стремление к лидерству.

Исключительно у гиперролевых испытуемых с высокой личностной тревожностью в поведении проявлялись неуверенность в себе, нерешительность, склонность к сомнениям и колебаниям в ситуации выбора, повышенный самоконтроль и чрезмерная самокритичность. Наши наблюдения хорошо согласовывались с данными других исследователей, которые отмечали, что повышенный уровень личностной тревожности тесно коррелирует со сниженной самооценкой и тенденцией к формированию чувства вины и собственной несостоятельности, с повышенной эмоциональной откликаемостью и лабильностью, избыточной чувствительностью, впечатлительностью и рефлексивностью [15].

Анализ сочетаемости шкал (RХ1&RХ2) позволил отметить низкую степень реактивной и личностной тревоги у 26,67% здоровых женщин без РПР (значения RХ₁ и RХ₂  <31 балла). Исследование выявило отсутствие признаков тревожности как в актуальном психическом состоянии, так и в структуре личности. По данным литературы испытуемых с низкими значениями шкал тревоги (RХ₁ , RХ₂) характеризует полная удовлетворенность собой и ситуацией, свобода от стресса. Вероятность возникновения состояния тревожности в социальных ситуациях у них невелика, хотя и не исключена в отдельных, особо важных и личностно значимых случаях или в ситуациях физической угрозы. Отсутствие склонности к повышенному самоконтролю и рефлексии определяет спонтанное, непосредственное проявление эмоций в поведении, свободную самореализацию [15]. Сочетание низкой степени реактивной с умеренно выраженной личностной тревогой было отмечено у большинства (73,33%) здоровых женщин без РПР (значения RХ1 от 20 до 24 баллов, а RХ2  от 31 до 45 баллов). Данное сочетание трактовалось как отсутствие признаков тревожности в актуальном психическом состоянии (полный психологический комфорт, удовлетворенность) у умеренно тревожных личностей (предрасположенность к тревожным реакциям в настоящее время не актуализировано).

Высокая степень реактивной и низкая степень личностной тревожности  была отмечена у всех женщин первой клинической группы. Данное шкальное сочетание трактовалось как «наличие высокого уровня тревожности, психологического дискомфорта, напряженности в настоящем психическом состоянии у малотревожных личностей». Было сделано предположение, что выявленное нарушение эмоционального фона у трансролевых женщин имеет ситуационный, преходящий характер; актуальная ситуация переживается испытуемыми как психотравмирующая или угрожающая их самооценке, самоуважению.

Высокая степень реактивной и личностной тревожности была отмечена у всех женщин второй клинической группы. Данное шкальное сочетание трактовалось как «высокий уровень тревожности как актуального психического состояния и как устойчивая личностная особенность». Было сделано предположение, что в настоящее время ситуационные влияния актуализируют конституциональное личностное свойство тревожности, трансформируя его в актуальное состояние тревоги.

Таблица 4. Средние значения Шкалы реактивной и личностной тревожности Ч. Спилбергера в группах сравнения (баллы, M±m).

Выводы

Средние значения коэффициента корреляции (r) у зависимых от алкоголя женщин с расстройствами половой роли нетранссексуального типа находились за пределами квалификационного диапазона от 0,4 до 0,2, что указывало на наличие у них неадекватной самооценки. Установлено, что у зависимых от алкоголя женщин с трансформацией полоролевого поведения самооценка неадекватно завышена, у зависимых женщин с гиперролевым поведением – неадекватно занижена. Установлена высокая теснота связи между признаками «неадекватно низкая самооценка» и «гиперролевое поведение»; «неадекватно высокая самооценка» и «трансформация полоролевого поведения» (коэффициенты корреляции Спирмена ≥0,70).

Все здоровые женщины без расстройств половой роли продемонстрировали низкую ситуативную тревожность, тогда как все женщины-аддикты с расстройствами половой роли продемонстрировали высокую ситуативную тревожность. Среди аддиктов с расстройствами половой роли нетранссексуального типа интенсивность ситуативной тревожности была значимо выше у гиперролевых женщин, по сравнению с трансролевыми женщинами (p<0,05). Личностная тревожность здоровых женщин без расстройств половой роли (с нормативным по медицинскому критерию фемининным полоролевым поведением) характеризовалась как умеренная, у трансролевых пациенток – как низкая, у гиперролевых пациенток – как высокая. Среди аддиктов с расстройствами половой роли интенсивность личностной тревожности была значимо ниже у трансролевых женщин (p<0,01). По сравнению с испытуемыми с умеренной (здоровые женщины без РПР) и высокой (гиперролевые женщины), пациентки с низкой личностной тревожностью (трансролевые женщины) значимо чаще демонстрировали черты уверенности, решительности, самостоятельности, независимости, стремление к лидерству. Исключительно у гиперролевых пациенток с высокой личностной тревожностью в поведении проявлялись неуверенность в себе, нерешительность, склонность к сомнениям и колебаниям в ситуации выбора, повышенный самоконтроль и чрезмерная самокритичность.

1. Наркологія: Національний підручник [Текст] / Під ред. Сосіна І.К., Чуєва Ю.Ф. – Харків, Колегіум. – 2014. – 1428 с.
2. Шараневич, І.О. Процес і результати сенсибілізуючої терапії осіб, залежних від алкоголю в світлі критеріїв доказової медицини [Текст] / І.О. Шараневич, О.І. Мінко // Матеріали ХVІ Української науково-практичної конференції з міжнародною участю «Довженківські читання: Редукція вживання алкоголю – нова наркологічна парадигма», присвяченої 97-й річниці з дня народження Заслуженого лікаря України, Народного лікаря СРСР О.Р. Довженка (7 – 8 квітня 2015 р). –  Харків: Вид-во Плеяда. – 2015 – С.265-271.
3. Артемчук, К.А. Теоретичне та практичне обгрунтування щадного режиму («за потребою») прийому препаратів сенсибілізуючої дії при резистентній до терапії алкогольної залежності [Текст] / К.А. Артемчук // Матеріали ХVІ Української науково-практичної конференції з міжнародною участю «Довженківські читання: Редукція вживання алкоголю – нова наркологічна парадигма», присвяченої 97-й річниці з дня народження Заслуженого лікаря України, Народного лікаря СРСР О.Р. Довженка (7 – 8 квітня 2015 р). –  Харків: Вид-во Плеяда. – 2015 – С.16-19.
4. Гайдабрус, А.В. Особливості анамнезу життя та алкогольної залежності у колишніх військовослужбовців [Текст] / А. В. Гайдабрус // Матеріали ХVІ Української науково-практичної конференції з міжнародною участю «Довженківські читання: Редукція вживання алкоголю – нова наркологічна парадигма», присвяченої 97-й річниці з дня народження Заслуженого лікаря України, Народного лікаря СРСР О.Р. Довженка (7 – 8 квітня 2015 р). –  Харків: Вид-во Плеяда. – 2015 – С.50-51.
5. Гегешко, В.В. Прогноз розвитку першого епізоду синдрому відміни алкоголю з делірієм [Текст] / В.В. Гегешко, О.І. Мінко // Матеріали ХVІ Української науково-практичної конференції з міжнародною участю «Довженківські читання: Редукція вживання алкоголю – нова наркологічна парадигма», присвяченої 97-й річниці з дня народження Заслуженого лікаря України, Народного лікаря СРСР О.Р. Довженка (7 – 8 квітня 2015 р). –  Харків: Вид-во Плеяда. – 2015 – С.56-59.
6. Васильєва, Н.Ю. Вплив алкоголю та інших психоактивних речовин на формування агресивної поведінки у жінок [Текст] / Н.Ю. Васильєва // Архів психіатрії. – 2014. – Т.20. – №1(76). – С.120-124.
7. Чуєв, Ю.Ф. Факторы риска формирования алкогольной зависимости у женщин молодого возраста [Текст] / Ю.Ф. Чуєв, В.В. Лобачева, Л.А. Бражник [и др.] // Матеріали ХVІ Української науково-практичної конференції з міжнародною участю «Довженківські читання: Редукція вживання алкоголю – нова наркологічна парадигма», присвяченої 97-й річниці з дня народження Заслуженого лікаря України, Народного лікаря СРСР О.Р. Довженка (7 – 8 квітня 2015 р). –  Харків: Вид-во Плеяда. – 2015 – С.249-251.
8. Prinz, U. Comparative psychometric analyses of the SCL-90-R and its short versions in patients with affective disorders [Text] / U. Prinz, D.O. Nutzinger, H. Schulz // BMC Psychiatry. – 2013. – №3. – С. 96-105.
9. Wilsnack, R.W. Gender and alcohol: consumption and consequences [Text] / R.W. Wilsnack, S.C. Wilsnack // Alcohol: Science, Policy and Public Health. – 2013. – №3. – С. 153-160.
10. Wilsnack, R.W. Sex roles and drinking among adolescent girls [Теxt] / R.W. Wilsnack, S.C. Wilsnack // J. Stud. Alcohol.  – 1978. – Nov. 39(11). – P. 1855-1874.
11. Короленко, Ц.П. Формы женской аддиктивной зависимости в постмодернистской культуре [Текст] / Ц.П. Короленко, Т.А. Шпикс // Обозрение психиатрии и медицинской психологии. – 2012. – №1. – С. 7-12.
12. Шайдукова, Л.К. Конституционально-психологические особенности нарушений полоролевого поведения женщин, злоупотребляющих алкоголем [Текст] / Л.К. Шайдукова // Практическая медицина. – 2012. – №2 (Неврология. Психиатрия). – С.118-122.
13. Будников, М.Ю. Самоотношение у наркозависимых в процессе стационарной реабилитации [Текст] / М.Ю. Будников: Автореф.  диссерт. на соиск. учен. степ. канд. психол. наук. – Санкт-Петербург. – 2014. – 28 с.
14. Карманное руководство к МКБ-10. Классификация психических и поведенческих расстройств (с глоссарием и исследовательскими диагностическими критериями) / Сост. Дж. Купер; Под ред. Дж. Э. Купера / Пер. с англ. Д. Полтавца. – К.: Сфера, 2001. – 416 с.
15. Червинская К.Р. Медицинская психодиагностика и инженерия знаний [Текст] / К.Р. Червинская, О.Ю. Щелкова / Под ред. Л.И. Вассермана. – СПб.: Ювента; Академия, 2002. – 624 с.
16. Реан, А.А. Практическая психодиагностика личности: Учеб. пособие [Текст] / А.А. Реан. – СПб.: Изд-во С-Петерб. Ун-та. – 2001. – 224с.
17. Дворянчиков, Н.В. Взаимосвязь психологических защит и полоролевой идентификации в пубертатном периоде  [Текст] / Н.В. Дворянчиков, С.С. Носов // Психологическая наука и образование (электронный журнал). – 2010. – №4: www. рsyedu.ru.

Все статьи автора «Кафедра Психологии КЭГИ»