УДК 37

КРИЗИС ОТЕЧЕСТВЕННОГО ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ КАК СЛЕДСТВИЕ ДЕСТРУКТИВНЫХ РЕФОРМ

Дружилов Сергей Александрович
Научно-исследовательский институт комплексных проблем гигиены и профессиональных заболеваний Сибирского отделения Российской академии медицинских наук, Новокузнецк
кандидат психологических наук, доцент, ведущий научный сотрудник отдела Экологии человека

Ключевые слова: , , , , ,


Рубрика: Педагогика, Социология

Библиографическая ссылка на статью:
Дружилов С.А. Кризис отечественного высшего профессионального образования как следствие деструктивных реформ // Психология, социология и педагогика. 2012. № 8 [Электронный ресурс]. URL: https://psychology.snauka.ru/2012/08/955 (дата обращения: 28.10.2023).

(Отрывок из книги: Дружилов С.А. «Трагедия российской университетской интеллигенции в эпоху реформ: горькая чаша выпита еще не до дна? – Limburg: Alfabook Verlag, 2012. – 288 с.) [1]

«Вдоль дороги всё не так, а в конце подавно.
И ни церковь, и ни кабак, ничего не свято,
Нет, ребята, всё не так, всё не так,
ребята…»

Владимир Высоцкий (1938-1980 гг.),
русский поэт и автор-исполнитель

Парадоксально, но и предшествующие, и сегодняшние реформы, несмотря на все различия эпох, имеют одинаковые корни. Первый – безграничная самонадеянность властных структур, их неспособность воспринимать любое инакомыслие. И второй – увы, малая востребованность выпускников вузов, по причинам, с одной стороны, дисбаланса номенклатуры их подготовки с потребностями реального сектора экономики, с другой стороны – в связи с низким качеством подготовки «нужных» экономике специалистов.

Усиленная деградация отечественной системы ВПО

Все предпосылки деградации отечественной системы ВПО в постсоветский период были заложены ранее, еще в советское время, особенно в последние его 20 лет. Вместе с тем необходимо признать, что действия новой российской власти и социально-экономическое положение в России в 1990-е годы усугубили эту тенденцию.

Российское государство в отличие от советского, практически до 2000-х годов игнорировало проблемы российской высшей школы. Если в начале 1990-х годов такую позицию можно было объяснить необходимостью решения более неотложных дел задач политического и экономического реформирования общества (подобно поведению советского правительства в годы гражданской войны), то в дальнейшем для такого поведения нет никакого оправдания. Трудно не согласиться с Г.И. Ханиным, который связывает это с проявлением «вопиющей антиинтеллектуальности и недальновидности российской власти» [2].

Пренебрежение властями постсоветской России высшим образованием нашло отражение в весьма значительном (как в абсолютном объеме, так и в процентах от ВВП) сокращении бюджета ВПО. Лишь частично это сокращение бюджетных ассигнований компенсировалось расходами населения на платное высшее образование.

Результатом снизившегося финансирования явилось значительное снижение реальных доходов преподавателей, ухудшение содержания учебных корпусов и общежитий, обеспечении вузов литературой и периодикой, учебным и научным оборудованием. Пожалуй, единственное исключение относится к финансированию закупаемой вузами вычислительной техники.

Но и остаточное финансирование, и кадровые проблемы и многое другое связано с изменением реформаторами концептуального подхода к образованию вообще и к высшему образованию в частности.

Произошло изменение характера целеполагания, которое было переведено в термины «рыночного» дискурса. Само «образование» в стране стало рассматриваться как «образовательная услуга». Интегральные задачи типа «дать хорошее образование», «научить мыслить», «воспитывать личность» и т.п. фрагментировались и заменялись перечнями «образовательных услуг» и подлежащих освоению «компетентностей».

Кратко и очень выразительно сформулировал нынешнюю концепцию образования профессор Г.Г. Малинецкий: компетентный специалист для международного рынка труда, это человек – способный «торговать, хотя и не понятно чем, избирать, сотрудничать и болтать (зато на иностранных языках)» [3].

Суть нынешней парадигмы образования состоит в неком наборе прагматических «компетенций», необходимых для повышения конкурентоспособности работника в условиях рынка. Эту парадигму можно считать, по А.Л. Андрееву, считать адаптивной моделью (или стратегией) развития образования. Исследователь убежден, что указанная стратегия – тупиковый путь для образования. Передача новым поколениям «целостного системного знания о социальной реальности должна преследовать не только цели адаптации к ней, но и возможности ее преобразования» [4]. Творческое же мышление, а также необходимые человеку способности действовать в ситуации неопределенности не могут быть сформированы при принятии  указанной адаптивной стратегии.

Высшая школа стоит на плечах средней общеобразовательной школы. Последствия реформаций проводимых в школе российским чиновничеством, уже известны и получили общественное осуждение (вспомним ситуацию с ЕГЭ). Но никакие обсуждения и осуждения не останавливают управленцев от образования. Игнорируются рекомендации отечественных специалистов, но при этом слепо берется самое худшее из зарубежного опыта. Получается, что и здесь преследуются цели, далекие от прогрессивного развития образования.

Академик РАН В.И. Арнольд (1937 – 2010 гг.), негативно относившийся к проводимым реформациям, еще в2003 г. приводил в качестве иллюстрации, подтверждающей этот тезис, положение в образовании США.

«Американские коллеги объяснили мне, что низкий уровень общей культуры и школьного образования в их стране — сознательное достижение ради экономических целей. Дело в том, что, начитавшись книг, образованный человек становится худшим покупателем: он меньше покупает и стиральных машин, и автомобилей, начинает предпочитать им Моцарта или Ван Гога, Шекспира или теоремы. От этого страдает экономика общества потребления и, прежде всего, доходы хозяев жизни — вот они и стремятся не допустить культурности и образованности (которые, вдобавок, мешают им манипулировать населением, как лишённым интеллекта стадом)» [5].

Неприязнь чиновников к вузам и к науке (не в смысле получения от нее «цацек» в виде ученых степеней и званий, а в смысле оказания административной и финансовой помощи) имеет глубокие корни. Одним из оправданий может быть только то, что современным властным структурам досталось, действительно, нелегкое наследство.

Вспомним, однако, что когда в 1991 г. команда «младореформаторов» под руководством Е.Т. Гайдара взяла на себя ответственность за экономическую судьбу страны, к власти пришли новые «брошюркины дети» [6], как их назвал Академик РАН В.Е. Захаров. Это были, по сути, «полуобразованные» молодые люди, нахватавшиеся обрывков западной экономической науки. Новая власть объявила, что «наука подождет», и сократила ее финансирование на порядок.

Объяснение это экономическими трудностями того времени, по мнению В.Е. Захарова, являются неосновательными. Исследователь пишет: «Судя по скорости, с какой произошло формирование обширного класса богатых и сверхбогатых людей, ресурсы в стране были. Не было цивилизованного и грамотного правительства. И была ложная установка на идею, что быстрое обогащение небольшого числа произвольно выбранных людей является двигателем прогресса» [7].

Бесполезно упрекать архитекторов перестройки в их просчетах. «Не стреляйте музыкантов, они играют, как умеют» или как их учили. Другое дело, что в архитекторы часто попадали далеко не самые лучшие, а самые пронырливые – «энергичные случайные люди», как очень удачно назвал их Б.П. Курашвили [8] еще в начале 1990-х годов.

В руководстве предприятий, учреждений, – везде, где появлялась возможность подключиться к дележке «финансового пирога», какой бы величины он не был, оказывались не профессионалы, а такие же «энергичные люди», далекие от высоких целей и миссии возглавляемых ими организаций и их подразделений. И избежали сей «чаши» и вузы.

Поэтому не случайно, что финансовые трудности вузов усугублялись полной бесконтрольностью в использовании ими финансовых ресурсов. По сути, во многих государственных вузах произошла «приватизация» образования, которая выражается не только во взятках, «спонсорстве», но и в «покупке-продаже» должностей, почетных званий, вплоть до льготных видов учебной нагрузки и удобно поставленных часов в расписание.

Г.И. Ханин пишет, что «администрация государственных вузов поступающие финансовые средства в значительной степени использовала для своего обогащения. В этом отразились не только слабость государства, но и аморальность сформировавшегося еще в советское время руководства вузов и гражданская беспомощность преподавательского состава, получившего в постсоветский период значительные права, в том числе и по выбору ректоров» [9].

На счет прав преподавательского состава в выборах ректоров – это, к сожалению, уже давно не соответствует действительности. Это как в известном анекдоте: «Я имею право? – Да! А я могу? – Нет!». А если серьезно, то преподаватели не могут сейчас выбирать не только ректора, но и заведующего своей кафедрой. Их выбирает Совет вуза, в состав которого входят исключительно «свои» и «нужные», или «правильно голосующие» преподаватели.

Существенно снизилась квалификация преподавательского корпуса вузов. О научной работе преподавателей вузов (и без того незначительной и в советское время) не приходиться говорить. Лишь единицы преподавателей печатаются в рейтинговых журналах. Остальные могут годами не публиковаться вообще (потому что нечего не писали!) или печататься в сборниках вузов, которые никто не принимает всерьез. И это никак не отражается ни на их зарплате (стимулирующих добавках), ни на успешности прохождения конкурсов на замещаемые преподавательские должности – все уже давно привыкли, что здесь работают совсем другие критерии. Уровень защищаемых в вузах диссертаций еще больше ухудшился по сравнению с советским периодом.

С позволения государства открылось множество всевозможных «высших» учебных заведений (коммерческих), в которые принимают, по сути, без экзаменов. В них, опять же, с позволения государства (о чем свидетельствуют документы об их государственной аккредитации), ведется узаконенная продажа государственных дипломов (в «рассрочку», на льготных условиях – с посеместровой оплатой). Происходит это и на очных отделениях коммерческих вузов, но особенно беззастенчиво и в больших количествах выдаются необеспеченные знаниями дипломы – на заочных отделениях этих вузов. (Отметим, что нынешняя ситуация в негосударственном секторе ВПО России сильно напоминает ситуацию в системе высшего образования в США в XIX веке, когда проявились тенденции к фактической продаже дипломов о высшем образовании). Нельзя не признать, сколь весом вклад коммерческих вузов в деградацию отечественного высшего профессионального образования!

Да и в формирование дисбаланса выпуска специалистов в сторону «гуманитариев», а также их низкого качества их подготовки частные вузы внесли свою существенную долю.

«…деградации высшего образования в постсоветский период, – как отмечет Г.И. Ханин, – способствовало и то, что огромный прирост вузов и студентов в этот период ограничивался гуманитарными специальностями, т.е. как раз теми, по которым уровень преподавательского состава в СССР был наиболее низким» [10].

Введение «платных образовательных услуг» в государственных вузах, позволявшее решить локальные проблемы некоторого увеличения доходов преподавателей, в стратегическом же плане нанесла сокрушительный удар по отечественному высшему образованию. По сути, государственные вузы сами стали «пилить сук, на котором сидят».

Теперь можно и в государственный вуз поступить за деньги вполне официально – на «внебюджетные места», из которых в вузе формируются отдельные группы и даже «потоки».

Что же происходит дальше с деньгами и поступившими таким образом студентами? Да то, что описано в рассказе О’Генри «Кафедра филантропоматематики»: Двое проходимцев решили создать крайне эффективную «образовательную организацию» – Всемирный университет. Финансовые дела у них пошли отлично. Правда, их студенты вместо занятий проводили время в игорном доме, созданном здесь же, в Аlma mater…

И в нынешнее время, уже и в государственных вузах поступивший «за деньги» студент, в конечном счете, через 4-5 лет получит диплом о высшем профессиональном образовании, естественно, тоже за деньги.

Вот и появились дополнительные, внебюджетные куски «денежного пирога», которые делит администрация вузов. За них бьются между собой «не на жизнь, а на смерть» преподаватели кафедр, с них «отстегивается» доля руководству кафедры и факультета (института). Это стало дополнительным основанием для нравственного разложения преподавательского корпуса вузов.

Эксперты отмечают, что в последние годы в вузах еще большее распространение получили взяточничество от студентов на разных этапах учебного процесса, распределении ведомственных заказов на научные работы между кафедрами и преподавателями. Подчеркивается, что в этот процесс широко вовлечена администрация вузов [11]. Ситуация с ВПО в современной России стала такой, что во многих вузах можно вообще не учиться и не учить, а имитировать и то, и другое.

Ректор ГУ-ВШЭ Я.И. Кузьминов в докладе «Ресурсы образования» на Всероссийской конференции «Образования и общество» обозначил ресурсные причины деформации в системе ВПО. Было отмечено, что «оплата преподавателей отстает от альтернатив в 2-3 раза и ведет к негативному отбору. Начиная с 90-х гг. система образования выталкивает людей с высоким потенциалом и квалификацией». Докладчик указал на последствия этого негативного отбора: «отсутствие инноваций; коррупционный потенциал; преподаватель-ученый, преподаватель-воспитатель замещается преподавателем с психологией почасовика или даже хуже – коррупционером»  [12].

И такой вывод, сделанный на фоне кризисных явлений в экономике и в обществе в целом, не вызывает оптимизма.

Бюрократизация вузовских структур

В начале 2000-х годов экономическая обстановка в России понемногу улучшилась, главным образом за счет притока средств от продажи нефти и газа в Европу. Первыми, кто поправил свое материальное положение в результате этих перемен, стали чиновники. Армия чиновничества в России стремительно возросла, пожирая все те богатства, которые стали накапливаться в стране. Началась стремительная бюрократизация всех сфер общественной жизни.

Бюрократизации подверглись и университеты. С началом XXI века совпал стремительный рост числа штатных сотрудников вузов, чья деятельность никак не была связана с научной и учебной работой.

В каждом вузе растет число проректоров, доходящее в некоторых случаях до 9, а то и до 11. У каждого проректора появлялись помощники, возникали новые подведомственные отделы, которые объединялись в управления, которые, в свою очередь, подчинялись внутривузовским департамента – многозвенная иерархическая структура. Они имеют соответствующие штаты, заведующих, которые получали зарплату, превышающую профессорскую.

Считается, что по своему статусу, зав. отделом должен быть кандидатом наук, а начальник управления (а тем более – департамента!) – должен быть доктором наук и, естественно (позиций чиновничьей иерархии – но не образовательных или научных задач вуза), иметь ученое звание профессора. Соответственно, как и во всякой чиновничьей «вертикали», эти места занимали «свои» и «нужные» люди, подбираемые по принципам личной преданности, либо наличию родственных связей (естественно, не афишируемых).

Зачастую проректор «выращивал» таких вузовских функционеров «под себя» из «мальчиков», ускоренными темпами проводя их через аспирантуру, ученую степень кандидата, а затем и доктора наук. Далее, поработав начальниками управлений (или департаментов), эти «мальчики» с ученой степенью и званием, становились ответственными секретарями приемных комиссий, деканами факультетов (а после преобразования их в 2009-2010 г. в институты в рамках университета – директорами институтов), а затем – и проректорами. Тем самым «свои люди» обеспечивают подконтрольность всех процессов в вузе:
 – учебного процесса – начиная с поступления студентов и заканчивая их выпуском, включая работу кафедр;
 – процесса «производства» научных кадров – начиная с аспирантуры и докторантуры – до защиты кандидатских и докторских диссертаций;
 – процесса расстановки кадров на всех уровнях управления;
 – процесса управления всеми финансовыми потоками.
При смещении Ректора (и его замов) организованная ими структура будет по прежнему работать – и уж точно, не во вред смещенным чиновникам, которые уйдут «на покой» – тихонько руководить какой-нибудь выпускающей кафедрой.

Научную и учебную работу захлестнуло целое море бумаг. Как и повсюду в стране, в университете чиновник стал главным человеком, возомнив, что именно от его решения все и должно зависеть. В университете этот обширный аппарат управления оказался сосредоточен в руках одного человека – Ректора. При высоком профессионализме Ректора, при его конструктивной направленности на выполнение высокой миссии университета, в таком единоначалии нет ничего плохого. Но если на этой должности оказывается человек, имеющий иные идеалы и иную направленность – то и весь вуз будет нацелен на деструктивные ценности, для достижения которых будет использовать деструктивные средства.

Важно отметить, что в небольших профильных институтах (ныне тоже университетах), особенно провинциальных – авторитаризм как стиль управления не исчезал с самой советской эпохи. Его некоторое отступление в начале 1990-х было очень недолгим и практически никак не повлияло на внутреннюю жизнь коллективов и традиции этих учебных заведений.

Но в старых классических университетах, – с яркими личностями из числа их профессорского и деканского корпуса, – возвращение к авторитаризму оказалось весьма болезненным процессом. Не случайно университетская профессура и преподавательские коллективы этих вузов, почувствовав благотворные перемены предыдущей эпохи, оказались склонны отстаивать демократические завоевания 1990-х годов. Но доминировавшая с начала 2000-х годов всеобщая тенденция усиления управленческой вертикали, в том числе в университетском секторе, сопровождающаяся бюрократизацией и жестким устранением инакомыслия, привела к тому, что демократические начала в вузах были окончательно подавлены.

Вступивший в действие в2002 г. новый «Трудовой кодекс (ТК) Российской Федерации» (от 20.12.2001 г., № 197-ФЗ) узаконил вводившийся (после так называемого «разгула демократии» в1990 г.) авторитарный порядок в вузах, а последовавшие в дальнейшем поправки его усилили.

Теперь Ректор уже не избирается общим собранием, по сути теперь Ученый Совет вуза голосует за предложенные «сверху» и согласованные «в центре» кандидатуры, получивший «большинство» голосов кандидат утверждается Министерство на должность Ректора. При принятии решений Ученый совет вуза теперь играет совещательную, а во многом «декоративную» функцию, решение же принимается Ректором на принципах единоначалия.

По новому ТК больше не проводится конкурс на замещение должностей декана факультета и заведующего кафедрой. Коллектив кафедры вправе выдвинуть свою кандидатуру зав.кафедрой, или поддержать кандидатуру, выдвинутую деканом или ректоратом. Но при любом варианте мнение коллектива кафедры имеет лишь рекомендательный характер – т.е. администрация не обязана к нему прислушиваться. И если оно не совпадает с мнением администрации вуза – то тем хуже для коллектива кафедры. На Ученом совете вуза «большинством» будет утвержден в должности заведующего кафедрой «нужный» кандидат.
Выдвинутый же в установленном порядке альтернативный кандидат, а также поддержавшие представители научно-педагогического коллектива кафедры после этого будут подвергнуты жесткому прессингу, вплоть до увольнения. Все произойдет, конечно же, на законных основаниях, – они не пройдут ближайший конкурсный отбор: «большинством» совета факультета они будут забаллотированы. Ректор, «сохраняя лицо», пояснит не прошедшим по конкурсу преподавателям, что ему очень жаль, что они были нужны вузу, у них хорошие показатели и т.д. – но он ничего не может сделать, так как трудовой договор с ними закончился, а по закону для заключения нового нужно было пройти по конкурсу… Так что, ребята сами виноваты, что пошли против… (Впрочем, последнюю часть фразы может не добавлять, она понятна «по умолчанию»).

Теперь, согласно ТК, заключению трудового договора на замещение штатной должности научно-педагогического работника в высшем учебном заведении, а также переводу на такую должность научно-педагогического работника должно предшествовать (всегда!– исключение осталось только для совместителей) избрание по конкурсу. Это означает, что если прежде Ректор мог своим Приказом принять преподавателя на должность и.о. профессора, и.о. доцента и т.д. (с заключением с ним трудового договора) – а лишь потом, через год, этот преподаватель должен был пройти конкурсную процедуру, то теперь такая возможность ликвидирована.

В сложившей административной практике и социально-психологических условиях это означало, что даже если формально в вузе объявляется конкурс на вакантную должность на кафедре (в связи с истекающим 5-ти летним сроком контракта преподавателя), но подавать человеку «со стороны» документы для участия в конкурсе не имеет реальной перспективы. В отделе кадров, а также в отделе Ученого секретаря претенденту вполне прозрачно пояснят: «Но Вы же понимаете, что на этой должности работает реальный человек». И никакие его заслуги, ученые степени, монографии, публикационная активность, индексы научного цитирования и т.д. не помогут – если, конечно, в вузе не захотят избавиться таким путем от ставшего им неугодным преподавателя кафедры.

Конечно, подать документы на конкурс никто не запретит. Но если претендента и допустят к участию в конкурсе, то результаты тайного голосования в Совете факультета (или у вуза) будут предрешены желанием (или нежеланием) администрации кафедры  видеть этого человека в качестве преподавателя: Совет своим «большинством» проголосует так, «как надо».

Создание мощной университетской бюрократии с ее непреодолимым желанием контролировать каждый эпизод учебного и научного процесса привело к тому, что профессура стала вынуждена тратить все больше времени на пустую возню с бумагами, а не на научное творчество.

Имитация властями попыток изменить положение

Таким образом, нынешние проблемы отечественной высшей школы возникли не «вдруг» и не являются следствием природного катаклизма. К ним шли вполне осознанно, предпочитая нивелировать остроту проблем упорно «не замечать» признаков надвигающегося кризиса.

Это относится и неэффективному управлению вузами и системой ВПО в целом, и снижению доступности высшего образования, и к кадровым проблемам преподавательского корпуса. Приведем лишь некоторые фрагменты Федеральной целевой программы развития образования [13] на 2006-2010 годы, утвержденной Правительством РФ в конце2005 г.

            «…образование перестало играть роль “социального лифта”, снизилась образовательная и социальная мобильность молодежи, ограничен доступ детей из низкодоходных семей к качественному образованию» [14].
            «…поступающие в систему образования ресурсы используются неэффективно. Кадровый состав […] не отвечает современным требованиям» [15];
            «…Наиболее привлекательный для преподавателя вариант карьерного роста связан с перспективой назначения  на административные должности, однако эффективные механизмы ротации управленческих кадров не разработаны. […] Низкая квалификация значительной части административно-управленческого персонала не позволяет осуществлять развитие системы образования на основании внедрения эффективных форм и технологий организации и управления. … Слабая восприимчивость традиционной системы образования к внешним запросам и дефицит квалифицированных кадров являются следствием несоответствия действующих в этой сфере механизмов государственного управления задаче создания благоприятных условий для развития системы образования» [16].

Примечательно, что за период с момента утверждения Правительством РФ Концепции указанной Федеральной целевой программы (Распоряжение № 1340-р от 3.09.2005 г.) до принятия Правительством этой Программы (25.12.2005 г.), документ стал более «обтекаемым».

                        В частности, из принятой Программы за эти 3,5 месяца в разделе «Характеристика и прогноз развития сложившейся проблемной ситуации» исчез абзац  со следующим текстом: «Низкий уровень официальной заработной платы и неразвитость механизмов дополнительного легального заработка приводят к росту объема теневых финансовых потоков в системе образования. Понижение престижа профессии учителя и преподавателя является основной причиной оттока квалифицированных кадров в иные сферы деятельности» [17].
Значит, «ушла» и признаваемая прежде проблема.

Авторы Концепции исходят из того, что полноценное обеспечение потребностей сферы образования силами государства не может быть реализовано. Называются две основные причины этого: 1) ресурсные ограничений национальной экономики; 2) риск некорректного определения этих потребностей. По сути, в2005 г. государство констатирует свою беспомощность и нежелание полноценно заниматься проблемами образования.

Ни в Концепции, ни в самой Программе, принятых в2005 г., нет ни малейшего намека на назревающие демографические проблемы. И не важно, что к этому времени (в июне2005 г.) уже проводился «круглый стол» по теме «Запрос работодателя к системе высшего образования и модели взаимодействия бизнеса и вузов», на котором обсуждались эти проблемы.

Участники форума заявили, что «осталось 3-5 лет до системного кризиса, если не будут восстанавливаться кадры преподавателей». Ректоры вузов говорили о том, что «самая главная проблема, выше которой нет сегодня, – это профессорско-преподавательские кадры. Зачастую моложе 60 лет нет ни одного преподавателя». Принявший участие крупный чиновник Минобрнауки пообещал, что министерство рассмотрит все предложения по решению кадровой проблемы вузов и напомнил, что «вузы могут самостоятельно оперировать своими штатными расписаниями, дифференцируя размер заработной платы преподавателей» [18].

Но никаких действий на «упреждение» властями так и не было предпринято.

Трудное будущее вузовской интеллигенции

Нельзя не признать, что деструктивные проявления, характеризующие депрофессионализацию и нравственное разложение кадров в вузе, затронули как отдельных преподавателей, так и, порой, целые научно-педагогические составы кафедр вузов.

И тем не менее, следует признать, что люди, благодаря которым фрагменты российского образования высшего профессионального образования существуют до сих пор, заслуживают большего уважения и восхищения. И вызывает искреннее сожаление, что преподавательский труд у нас в стране всегда недооценивался, а ныне – не ценится вообще.

Часто цитируется восходящий к Плутарху афоризм: «Студент не сосуд, который надо наполнить, а факел, который нужно зажечь». А зажечь может только тот, кто горит сам. Блестящий лектор, который может привить любовь к предмету, – это национальное достояние.

Следует иметь ввиду, что система высшего образования – настолько сложный социальный институт, что результаты его функционирования можно оценить даже не через 4-5 лет, когда выпускники получат дипломы и определятся со своим местом на рынке труда, а через 10-15 лет, когда успехи выпускников станут реальностью, могут быть оценены и подтверждены обществом [19]. Лишь тогда возникнет понимание того, что произошло в результате проведенных реформаций. Однако, как пишет Г.Г. Малинецкий, «в этом и отрада для реформаторов от науки и образования – истинные масштабы того, что они творят сегодня, становятся ясны лет через 15. Реформируй – не хочу» [20]. Однако, вспомним – с начала «нового мышления» уже прошло 25 лет…

Каково же положение вузовской интеллигенции сегодня? За время «реформ» интеллигенция вновь оказалась подвергнута погрому со стороны властей. Значительное количество истинных интеллектуалов было изгнано из России, в которой они не могли прокормить себя, без изменения рода деятельности. Политика зарплат, проводимая «реформаторами» привела к тому, что лучшие специалисты покинули страну и успешно устроились в лучших мировых научных центрах. Многие деклассировались. По системе образования, как и по всей стране, нанесен удар, сравнимый с тем, что произошло в 20-х годах.

Президент Российской Федерации Д.А. Медведев на Съезде партии «Единая Россия», состоявшемся 24 сентября 2011 г. сказал: «Совсем недавно, каких-нибудь десять с небольшим лет назад, наша страна находилась в глубочайшем упадке, в системном кризисе, ущерб от которого был сопоставим по масштабам с последствиями гражданской войны» [21].

Признание жутких потерь от потрясавших Россию социально-экономических реформ, проводимых в течение предшествующих двух десятилетий, не означает, что эти последствия были устранены. Продолжается «утечка мозгов» – покидает страну цвет национальной научно-технической интеллигенции. В первое десятилетие XXI века из страны выехало 2 млн. квалифицированных специалистов. И сейчас Россию покидают в среднем 150 тыс. дипломированных специалистов. Они находят для себя и интересную, хорошо оплачиваемую работу, и достойные условия жизни – но вне родины.

Исследователи отмечают, что «для интеллектуальной части нации (важной частью которой является научно-педагогический корпус вузов, – примечание наше – С. Д.) наступило время все более болезненно переживаемого несоответствия между реальными жизненными перспективами и социальными ожиданиями, а также представлениями о “правильной“ социальной иерархии и справедливом вознаграждении усилий, потраченных на учебу и освоение профессии» [22].

Для интеллигенции в России наступило время, когда реальностью стало новое явление – грядущая (а для кого-то и наступившая) безработица преподавателей вузов.

  Примечания

[2] Ханин Г.И. Высшее образование и российское общество // ЭКО: Всероссийский экономический журнал, 2008. № 8-9.

[3] Малинецкий Г.Г. Высшая мера для высшей школы // Независимая газета: Наука.2002 г. 13 ноября. URL: http://www.ng.ru/science/2002-11-13/14_education.html

[4] Андреев А.Л., Знания или компетенции? // Высшее образование в России 2005. № 2.

[5] Арнольд В.И. Новый обскурантизм и Российское просвещение. М.: Изд-во ФАЗИС, 2003

[6] От слова «брошюра» – текстовое книжное издание объёмом от 4 до 48 страниц.

[7] Захаров В.Е. Как помочь российской науке? // ЭКО. 2010. № 5.

[8] Курашвили Б.П. Куда идет Россия. М.: Прометей, 1994.

[9] Ханин Г.И. Указ соч.

[10] Там же.

[11] Там же.

[12] Кузьмин Я.И. Ресурсы образования // Мониторинг экономики образования: ГУ-ВШЭ: Ин-т статистических исследований экономики знаний, 2009. URL: http://education-monitoring.hse.ru/news.html

[13] Федеральная целевая Федеральная целевая программа развития образования на 2006-2010 годы. Утверждена постановлением № 803 Правительства РФ от 23.12.2005 г. // Сайт Министерства образования и науки РФ. URL: http://mon.gov.ru/dok/prav/obr/2048/

[14] Там же.

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] Там же.

[18] Российские вузы ждет кадровый кризис // РИА Новости. 29 июня 2005 г. URL: http://ria.ru/society/20050629/40813604.html

[19] Капица С.П., Курдюмов С.П., Малинецкий Г.Г. Синергетика и прогнозы будущего. М., Изд-во Эдиториал УРСС», 2003.

[20] Малинецкий Г.Г. Учитель, ученик и шанс для России // Математика. Компьютер. Образование (МКО-2006). Cб. трудов XIII междунар. конф. Т. 1. / Под общ. ред. Г.Ю. Ризниченко. Ижевск: Изд-во «Регулярная и хаотическая динамика», 2006 с. 21.

[21] Съезд партии «Единая Россия» // Президент России: официальный сайт. Стенограммы. 24 сентября2011 г. URL: http://www.kremlin.ru/transcripts/12802/

[22] Андреев А.Л. Российское образование: социально-исторические контексты. М.: Наука, 2008, с. 246.



Все статьи автора «Дружилов Сергей Александрович»


© Если вы обнаружили нарушение авторских или смежных прав, пожалуйста, незамедлительно сообщите нам об этом по электронной почте или через форму обратной связи.

Связь с автором (комментарии/рецензии к статье)

Оставить комментарий

Вы должны авторизоваться, чтобы оставить комментарий.

Если Вы еще не зарегистрированы на сайте, то Вам необходимо зарегистрироваться: