Практика все очевиднее показывает, что тревожность становится устойчивым компонентом личности современного человека. Данная ситуация основывается на разрушении привычных устоев функционирования общества и распространении неопределенности на разные сферы жизнедеятельности человека. Глобализация техногенных и антропогенных опасностей приводит к возрастанию в эмоциональном балансе субъекта объемов дискомфорта, негатива и беспокойства по этому поводу. Все названное является признаком нарушения психологической безопасности личности.

Вообще, психологическая безопасность личности в настоящее время начинает рассматриваться в качестве интегрального показателя субъектного благополучия человека [1, 2]. Оформившись за последние два десятилетия в самостоятельное исследовательское направление (Краснянская Т.М., Тылец В.Г., Татьянченко Н.П., Ковдра А.С., Тырсикова А.Д., Благодырь Е.М. и др.), проблематика психологии безопасности интегрировалась практически во все отрасли современного психологического знания. Вопросы психологической безопасности личности в различных ракурсах рассматриваются в контексте проблем педагогической психологии, социальной психологии, психологии труда, организационной психологии, юридической психологии, военной психологии и пр. [3, 4, 5, 6, 7, 8 и др.]. Это способствовало оформлению принципа безопасности как универсального метода исследования и построения практики в психологии [9]. Благодаря проведенным исследованиям, произошло утверждение понимания психологической безопасности личности в качестве особого динамического образования, характеризующего единство защищенности субъекта и сохранения во времени его способности к развитию в направлении личностно значимой цели [10, 11]. Обеспечиваясь на основе развития подконтрольности субъекту действия внешних и внутренних факторов, значимых для сохранения его защищенности и способности к развитию, психологическая безопасность личности, в свою очередь, определяет уровень переживания им интегрального состояния благополучия [12, 13]. К внутренним индикаторам ее нарушения относятся психологический дискомфорт, депрессия, страх, тревожность и прочие неблагоприятные субъектные переживания и ощущения [14, 15].

Среди индикаторов нарушения психологической безопасности личности тревожность занимает особенное место, обусловленное неоднозначностью последствий возникновения и сохранения тревожности в психическом поле субъекта безопасности.

Наиболее очевидным следствием появления у человека тревожности является доминирование в его состоянии негативного психического фона над позитивным психическим фоном. Спектр последствий данного факта достаточно широк. К ним можно отнести происходящее под влиянием тревожности снижение умственной работоспособности человека, разрушение сферы его коммуникации, формирование у него устойчивых неблагоприятных психических состояний [16]. Негатив тревожности усиливается тем, что она обладает способностью к «заражению». Тревожность одного субъекта при обладании им определенными характеристиками (референтностью, статусностью, манипулятивностью и др.) может распространяться на реальную или условную группу, в которую он входит. Ее генерализация приводит в результате к разрушению деятельности не только отдельного субъекта, но и коллективов, различных социальных образований и общностей [17]. Понимаемая в этом свете тревожность неблагоприятна для построения активности человека на различных уровнях ее организации и в самых разнообразных сферах жизнедеятельности. С обозначенными эффектами она неизбежно должна негативно отражаться на уровне его безопасности, обеспечение которой требует развития высокого уровня саморегуляции, способности контролировать свое состояние, эмоциональный фон при действии неблагоприятных внешних и внутренних факторов. По сути, понимаемая таким образом тревожность «блокирует» способности субъекта, позволяющие ему сохранять свою защищенность, и нейтрализует его мотивированность на дальнейшее развитие в направлении значимой цели, т.е. разрушает основы психологической безопасности его личности [18, 19].

Вместе с тем, тревожность одновременно обладает и позитивными эффектами. В частности, она способна значительно повысить чувствительность человека к раздражителям, поступающим к нему на сенсорном уровне. Он становится более восприимчивым к сигналам, которые ранее, возможно, игнорировал из-за их слабости и низкой субъектной значимости. Благодаря этому, происходит расширение информированности субъекта относительно событийных особенностей и параметров окружающего мира. Тревожность может также обострить мотивированность субъекта на реализацию скорейших и наиболее адекватных действий в отношении каких-либо неблагоприятных для него особенностей жизненной реальности. Если, находясь в спокойном состоянии, он может отложить реализацию каких-то действий по изменению объектов, условий или параметров среды как неактуальных на более благоприятный период, то тревожность в отношении них может привести к переосмыслению приоритетов, заставив действовать в кратчайшие сроки. Привлекая внимание субъекта к значимым для него обстоятельствам, она способствует росту субъектного контроля над ситуацией. Внимание к деталям усиливает подконтрольность субъекту действия факторов, значимых для его защищенности и способности к непрекращающемуся развитию. В целом это способствует росту его способности к самообеспечению безопасности [20].

Комплекс негативных и позитивных следствий возникновения тревожности приводит к формированию логического противоречия. В соответствии с ним, одна и та же характеристика, изменяя способность субъекта к управлению своими эмоциями и поведением в худшую или лучшую сторону, соответственно, препятствует или способствует достижению им своей безопасности. Очевидно, что интересы психологической безопасности личности требуют более детального изучения роли в ее обеспечении тревожности субъекта. Для этого важно обратиться к рассмотрению базовых особенностей тревожности как психологического феномена, органично включенного в регуляторные системы человека.

Одним из первых к изучению тревоги как субъектного состояния и тревожности как личностной характеристики обратился З. Фрейд. Рассмотрение тревоги на психологическом уровне позволило связать ее с переживанием человеком напряжения, обеспокоенности, раздражительности, чувства грозящего неблагополучия [21]. Вместе с тем, было показано, что в ряде случаев тревога является необходимым элементом приспособления человека к окружающей реальности. Проявления как слишком высокой, так и слишком низкой тревоги может с полным основанием трактоваться в качестве признаков дезадаптивной реакции, которая обнаруживается при отказе субъекта от приспособительного, адаптивного поведения.

Авторы (Р. Кеттел, Ч. Спилберг, Ю.Л. Ханин и др.) традиционно различают ситуативную тревогу, которая описывает состояние субъекта в определенный промежуток времени, и тревожность как достаточно устойчивое свойство личности. В зависимости от наличия в ситуации объективной угрозы Ч. Спилбергом выделяется также «объективная», «реальная тревога» и тревога «неадекватная», или, собственно, тревога, проявляющаяся при нейтральных, не угрожающих условиях. Тревогу различают также по факторам, которыми она вызывается (тревога выступления, тревога автора, тревога водителя и т.д.).

Вне зависимости от своей разновидности, для тревоги человека характерно нечто типичное, объединяющее, а именно – возникновение нежелательного для него состояния. Согласно распространенному пониманию, тревога увязывается, прежде всего, с возникновением эмоционального дискомфорта. В основе данного состояния лежит осознаваемой или неосознаваемое субъектом ожидание неудачи или предчувствие опасности, которая может ему грозить в более или менее близком будущем [22]. Тревогу субъект переживает из-за неопределенной угрозы, которая чаще всего безобъективная. Практика подтверждает трудность изживания такой тревоги, т.к. осознание ее источника практически невозможно. Однако ситуация меняется, как только угроза приобретает конкретное предметное содержание, оформляется в реакцию на визуализируемую и осознаваемую опасность, т.е. перерастает в страх. Страх, в отличие от тревоги, более управляем как на личностном уровне, так и под внешним влиянием. Вместе с тем, не всегда тревогу удается объективировать и подвергнуть корригирующему воздействию. При закреплении на личностном уровне тревога перерастает в тревожность, проявляющуюся как предрасположенность индивида к частым переживаниям и низком пороге их появления. Согласно современному пониманию, личностная тревожность предполагает сформированность у него субъектной тенденции к восприятию достаточно широкого «веера» ситуаций как угрожающих и ответу на каждую из них определенной реакцией. Длительное сохранение тревожности приводит к истощению психических ресурсов субъекта, к ослаблению механизмов психологической защиты, что неблагоприятно отражается на уровне психологической безопасности его личности [23, 24].

Авторы фиксируют природную основу тревожности. В частности, в исследованиях Р. Кеттела она рассматривается в качестве свойства темперамента или индивидуального образования, вызываемого слабостью нервных процессов. Однако, несмотря на наличие врожденной предрасположенности, тревожность оформляется прижизненно под влиянием действия социальных и личностных факторов.

Возникновение и закрепление тревожности достаточно часто провоцируется действием внешних факторов. Так, объективное неблагополучие субъекта в той или иной области, имеющее достаточно постоянную основу, даже без фиксации ситуации конкретной угрозы, может выступить внешним фактором выработки личностной тревожности. Рассматривая внешние факторы тревожности в качестве предпосылки снижения психологической безопасности личности, следует учитывать, что они действуют не типично, а имеют ситуационную специфичность. Изменчивость в протекании тревожности в условиях действия угроз, различающихся по своему качеству и уровню, характеризует состояния субъекта, позиционируемые в качестве ситуационной тревожности. Такие состояния проявляются субъективно переживаемыми эмоциями напряженности, беспокойства, нервозности, озабоченности и пр. Реализуясь в качестве непосредственной реакции на признаки неблагополучия, несущие угрозы разрушения защищенности субъекта и перспектив его развития, они могут различаться по временной локализованности и интенсивности.

Актуализация тревожности зависит не только от уровня угроз, заложенных в ситуации, но и от субъектных особенностей их восприятия. Личностная тревожность активизируется при восприятии определенных стимулов, расцениваемых человеком как опасные, связанные со специфическими ситуациями угрозы его престижу, самооценке, самоуважению [25]. Высоко тревожные субъекты склонны видеть угрозы для своей самооценки, защищенности и развития в обширном диапазоне ситуаций. При этом они утрачивают уверенность в себя, в свою способность преодолеть возникшие риски нарушения своей безопасности [26]. В силу этого даже на нейтральные с точки зрения ситуации они склонны реагировать достаточно напряженно, обнаруживая признаки тревожности.

В качестве внутренних, личностных факторов могут выступить также внутренние конфликты, вызываемые, например, самооценочными проблемами. При этом тревожность является свидетельством общей установки субъекта на неуверенность в себе. Боясь совершить ошибку или в какой-то определенной сфере, или абстрактную ошибку «вообще», он воспринимает себя как неумелого, неуспешного, слабого, неперспективного и т.д. Тем самым обнаруживается недостаточная эмоциональная приспособленность субъекта к тем или иным обстоятельствам, или в целом, к условиям своей текущей жизни. В результате, даже понимая необходимость действия (преодоления угрозы, нейтрализации опасности, улучшения ситуации и т.п.), он склоняется к позиции невмешательства. Принятое на рациональном уровне решение сталкивается с нравственными установками, вызывая, наряду с прочими негативными эмоциями, переживание тревожности. В качестве цепочки ее негативных последствий может выступить возникновение депрессии, распространяющей, в свою очередь, дальнейший негатив на отношение субъекта к себе, к другим людям, к природной и социальной действительности. Таким образом, неуверенность в себя перерастает в неуверенность во всем – в людях, и в реальности. Все начинает преломляться через призму тревожности. Не ожидая от жизни и окружающих людей ничего позитивного, субъект утрачивает интерес к поддержанию своей защищенности и к дальнейшему развитию для достижения личностно значимой цели. Итогом может выступить неадаптивная поведенческая активность, связанная с разрушением собственной безопасности личности (например, суицидальная активность) [27].

Являясь показателем нарушения защищенности субъекта и неблагополучного личностного развития, тревожность сама по себе способна усиливать процесс нарушения психологической безопасности личности. Так, она может выступить предвестницей невроза, являясь, одновременно, его симптомом и механизмом развития. Будучи на эмоциональном уровне захваченным переживанием негатива, субъект снижает свою познавательную и двигательную активность. Результатом подобной ситуации становится сужение поля восприятия и реакций субъекта на происходящее с ним и вокруг него. Как следствие он утрачивает способность к получению полной информации относительно значимых для его безопасности факторов и построения своевременного противодействия заложенному в них негатива [28]. Вследствие этого происходит дальнейшее падение подконтрольности субъекту значимых для его защищенности и развития факторов, что свидетельствует об усилении процессов нарушения его психологической безопасности.

Таким образом, тревожность обнаруживает очевидную связь с психологической безопасностью личности. Однако говорить об однозначности этой связи не представляется возможным, т.к. тревожность может играть как негативную, так и позитивную роль в процессах обеспечения безопасности. Мы предполагаем, что характер обозначенной связи напрямую зависит от силы тревожности: низкий уровень тревожности (вероятно, и ситуативной, и личностной тревожности) может быть благоприятным для психологической безопасности личности, а высокий уровень – приводить к ее разрушению.

Сделанное утверждение сталкивается с неоднозначностью определения уровня тревожности. Градации «низкий уровень» и «высокий уровень» достаточно относительны. Более адекватным для дифференциации позитивности тревожности с точки зрения психологической безопасностью личности, вероятно, является использование термина «оптимальный уровень тревожности».

Под оптимальным уровнем тревожности нами понимается такой ее уровень, который соответствует нормальному протеканию процессов саморегуляции, обеспечивающему подконтрольность субъекту действия внешних и внутренних факторов, значимых для его защищенности и способности к развитию. Уровень тревожности ниже и выше оптимального блокирует адекватность когнитивной и поведенческой активности субъекта, снижая его способность к сохранению единства своей защищенности и способности к дальнейшему развитию, а, следовательно, психологическую безопасность личности.

Таким образом, тревожность, в конечном счете, определяется процессами эмоционально-волевой саморегуляции субъекта. Саморегуляция лежит в основе сознательного управления субъектом своими внутренними психическими и внешними физическими действиями в самых сложных, непростых и запутанных жизненных ситуациях. Саморегуляция, обеспечивая качество когнитивных и поведенческих процессов субъекта, непосредственно определяет уровень подконтрольности ему действия внешних и внутренних факторов, значимых для сохранения единства его защищенности и способности к продолжению развития в направлении значимой цели, т.е. влияет на состояние его психологической безопасности. Тревожность, возникая как результат субъективной оценки факторов, действующих в отношении субъекта, в качестве опасных или безопасных, в этой ситуации является промежуточным параметром, опосредующим влияние этих факторов на процессы его саморегуляции, а, следовательно, и индикатором его психологической безопасности.

Вместе с тем, в современной психологии до сих пор не произошло оформление единого понимания психологической природы саморегуляции человека. Ее реализацию связывают с когнитивными или волевыми процессами. В первом случае возможность саморегуляции увязывается с осознанием субъектом необходимости предпринять конкретные действия для преодоления угрозы (приобретением преднамеренности), во втором случае – с реализацией субъектом волевого поведения (приобретением целенаправленности). Вместе с тем, оба варианта, актуализируя приоритетность одного процесса, не исключают привлечения второго процесса. Так, в работах ряда авторов (Франкл В., Ассаджиоли Р. и др.) отстаивается идея, согласно которой в основе волевой регуляции лежит осознанность управления психическими процессами. Мышлением, эмоциональными переживаниями, желаниями, воображением и другими психическими процессами управляет Я субъекта, проявляющееся в волевых качествах таких как, например, решительность, смелость, целенаправленность. Управляющая функция воли отмечалась и в работах Ю. Куля. Он рассматривал волю как «процесс» контроля над действием. Данный процесс, в его интерпретации, включает реализацию направляющей, возбуждающей, поддерживающей функций, которые обеспечивают выполнение задуманного действия.

Отметим, что саморегуляция не может рассматриваться врожденным средством обеспечения психологической безопасности личности. Требуется определенный уровень ее развития. Так, в трактовке К. Левина, волевое поведение человека связано с возможностью образования у него квазипотребности. Появление этого феномена возможно только на высших уровнях развития человека. Соответственно, на более ранних этапах развития человек не обладает инструментами саморегуляции для управления своей безопасности.

Кроме того, вне зависимости от признания в саморегуляции приоритетности когнитивных или волевых процессов, авторы (Бен А., Рибо Т., Джеймс В.) сходятся в признании того, что активизация саморегуляции осуществляется только в ситуациях возникновения препятствий в осуществлении личностно-значимых намерений. Можно ли считать ситуацию нарушения психологической безопасности личности, определяемой по росту тревожности, препятствием, способным «включить» действие волевой саморегуляции? Это возможно только при осознании субъектом того, что возникшая ситуация препятствует достижению им необходимого уровня защищенности и возможности дальнейшего развития. Подобное осознание возможно на основе осуществления соответствующих мыслительных процессов. На связь функционирование волевой регуляции с осуществлением мыслительных процессов указывают, в частности, А. Бен, Т. Рибо, В. Джеймс. Они отмечают также влияние на процессы саморегуляции социальных ожиданий, процессов предвосхищения результатов осуществляемых действий, качества реализации способов внутреннего и внешнего контроля, анализа ситуаций, внутренней речи и т.п.

Развитие представлений относительно волевой саморегуляции в отечественной психологии во многом основано на работах Л.С. Выготского и его последователей (Леонтьев А.Н., Запорожец А.В., Лурия А.Р. и др.), в которых произвольная саморегуляция, овладение субъектом своим поведением и управление им психическими процессами увязывается с использованием знаков (средств). Детализация проблематики позволила увязать волевую регуляцию с реализацией субъектом волевого усилия (Басов М.Я., Высоцкий А.И., Иванников В.А. и др.). Волевое усилие при этом интерпретируется как требующая напряжения общая способность или набор частных способностей к осознаваемому усилению роли воли в выполнении конкретной деятельности. В качестве механизма создания побуждения для преодоления препятствий рассматривал волевое усилие В.И. Селиванов. Исследования позволили установить связь волевого усилия с эмоциональной и волевой сферами личности (Вилюнас В., Маркова А.К., Рейковский Я. И др.).

Подводя итоги сделанному анализу проблемы, отметим, что полноценное управление внешними и внутренними факторами, значимыми для психологической безопасности личности, основано на привлечении субъектом развитых процессов саморегуляции, базирующихся на развитии сложного комплекса индивидуально-психологических и социально-психологических качеств. Преодоление тревожности и повышение на этой основе психологической безопасности личности возможно посредством приобретения действиями субъекта преднамеренности, произвольности или развития волевых качеств личности. Данные процессы становятся возможными на этапе онтогенеза, когда субъект овладевает речью до уровня, позволяющего использовать ее для саморегуляции своей поведенческой активности.

1. Краснянская Т.М. Безопасность и опасность как феномены системы «человек» // Известия Южного федерального университета. Технические науки. 2006. Т. 56. № 1. С. 238-247.
2. Ковдра А.С. Проблема безопасности в современной психологической науке // Сборник научных трудов Sworld. 2011. Т. 20. № 2. С. 25-26.
3. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Симулякры психологической безопасности в деятельности организации // Человек. Сообщество. Управление. 2015. №1. С. 18-30.
4. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Визуализация практики самообеспечения безопасности в приметах и обычаях студентов вуза // Психология и психотехника. 2015. № 11. С.1158-1166. DOI: 10.7256/2070-8955.2015.11.17018.
5. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Создание безопасной образовательной среды в вузе средствами мини-олимпиады // Веснік Вiцебскага дзяржаўнага ўнiверсiтэта. 2015. №2-3 (86-87). С.124-129.
6. Татьянченко Н.П. Психологические условия обеспечения безопасности личности военнослужащих: дис. … канд. психол. наук / Российский государственный социальный университет. Сочи, 2008. 239 с.
7. Тылец В.Г., Краснянская Т.М. Теоретические аспекты разработки психологической концепции лингвистической безопасности личности // Прикладная психология и психоанализ: электронный научный журнал. 2015. № 3. С. 4. URL: http://ppip.idnk.ru
8. Тырсикова А.Д. Формирование стратегий психологической безопасности студентов вуза: дис. … канд. психол. наук. Пятигорск: Пятигорский государственный лингвистический университет, 2012. 199с.
9. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Концептуализация принципа безопасности образовательных практик // Журнал министерства народного просвещения. 2015. №4. С.180-188.
10. Краснянская Т.М. Психология экстремальности: личность, субъект, безопасность: монография. Пятигорск: ПГЛУ, 2011. 328 с.
11. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Принципы облачных технологий в ресурсном обеспечении саморегуляции субъекта психологической безопасности // Личностный ресурс субъекта труда в изменяющейся России: Материалы IV Международной научно-практической конференции. Часть 1. Симпозиум «Субъект и личность в психологии саморегуляции». Кисловодск – Москва, 2015. С. 56-61.
12. Краснянская Т.М. Психология обеспечения и самообеспечения безопасности: системно-смысловая трансспектива // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 2011. № 4. С. 350-354.
13. Krasnyanskaya T.M., Tylets V.G. Fractal Approach to the Interpretation of Psychological Safety of the Person // European Journal of Psychological Studies. 2015. №2 (6). (In Russian). С. 48-57. DOI: 10.13187/ejps.2015.6.48.
14. Краснянская Т.М. Психология нарушения собственной безопасности // Известия Южного федерального университета. Технические науки. 2006. Т. 68. № 13. С. 299-305.
15. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Классификация угроз информационно-психологической безопасности личности и основные подходы к их преодолению // Вестник Дагестанского государственного университета. 2015. №4. С.210-216.
16. Хорни К. Тревожность. М.: Смысл, 2010. Т.2. С. 174-180.
17. Тревога и тревожность / Сост. и общ. ред. В.М. Астапова. СПб.: Питер, 2001. 256с.
18. Краснянская Т.М. Закономерности самообеспечения безопасности // Известия Южного федерального университета. Технические науки. 2005. Т. 53. № 9. С.147-148.
19. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Индивидуальные траектории психологической безопасности личности: понятие и типы // Psihologie. Pedagogie specială. Asistenţă Socială. 2015. №4. С. 61-68.
20. Краснянская Т.М. Психологическая подготовка к обеспечению личной безопасности в экстремальной ситуации: монография. Пятигорск: ПГЛУ, 2010. 268 с.
21. Прихожан А.М. Тревожность у детей и подростков: психологическая природа и возрастная динамика. М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2000. 304с.
22. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Темпоральные аспекты психологической безопасности // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия Философия. Психология. Педагогика. 2015. Вып. 3. С.70-75. DOI: 10.18500/1819-7671-2015-15-3-70-75.
23. Краснянская Т.М., Тылец В.Г. Психологические ресурсы безопасности личности с различным опытом экстремальности // Медико-биологические и социально-психологические проблемы безопасности в чрезвычайных ситуациях. 2015. № 2. С. 100-107.
24. Krasnyanskaya T.M., Tylets V.G. Designing the cloud technologies of psychological security of the person // Вопросы философии и психологии. 2015. № 3 (5). (In Russian). С. 192-199. DOI: 10.13187/vfp.2015.5.192.
25. Благодырь Е.М. Формирование представлений о безопасном поведении человека как предмете психологической науки [Электронный ресурс] // Прикладная психология и психоанализ. 2011. №. 4. С. 1. URL: http://ppip.idnk.ru
26. Саввичева Д.Д. Уверенность в себе студентов вуза как личностная детерминанта готовности к рискам нарушения безопасности [Электронный ресурс] // Психология, социология и педагогика. 2016. № 1. URL: http://psychology.snauka.ru/2016/01/6258 (дата обращения: 31.01.2016).
27. Тишкова Е.С. Субъективное атрибутирование суицидальных намерений студентами с разными приоритетами личной безопасности [Электронный ресурс] // Психология, социология и педагогика. 2015. №5. URL: http://psychology.snauka.ru/2015/05/4953 (дата обращения: 29.05.2015).
28. Иохвидов В.В., Веселова В.Г. Повышение самостоятельности и активности учащихся // Научные итоги года: достижения, проекты, гипотезы. 2011. № 1-1. С. 109-113.

Все статьи автора «Месропян Гретта Макичевна»